Баграмов Э.А. Национальный вопрос в борьбе идей.
Глава 3. ИСТОРИЧЕСКОЕ ЕДИНСТВО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА И ПРОБЛЕМА ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ КУЛЬТУР
Уже культура эллинизма, как показали советские исследователи, явилась первым в известной нам истории объединением западного (Греция) и восточного (Малая Азия и Средняя Азия) регионов. Эллада и Восток слились тогда в единое целое, уничтожив все этнические, религиозные преграды, стерев различия между «эллином» и «варваром».
В эпоху раннего средневековья средоточием «мировой культуры» была Византия. Ее социальная и культурная жизнь представляла собой как бы «взаимопереход Греции и Азии, сопровождавшийся взаимопроникновением классического преемства и христианской новизны... Через Византию континенты и эпохи размыкались навстречу друг другу. В силу этого византийская средневековая культура «несла в себе смысл, который был больше нее самой, ибо он был «общечеловеческим».
Идее «западно-восточного синтеза» было суждено пройти через трудную эпоху, когда исторические реальности еще более разделяли Запад и Восток. В 1815 году эту идею восторженно поддержал Гете. «Мое намерение,— писал он,— состоит в том, чтобы радостно связать Запад и Восток, прошлое с современным, персидское с немецким и постигнуть их нравы и образ мышления в их взаимосвязи, понять одного с помощью другого».
Гете и Пушкин, Толстой и Тагор активно поддерживали тезис о «нерасторжимости культур Запада и Востока».
Советская историческая и философская наука исходит из прочно утвердившейся традиции рассмотрения судеб народов мира в их единстве и взаимообусловленности. Разработка марксистской философской концепции истории немыслима без учета диалектики отдельного и общего. Добиться осуществления этой задачи, писал академик Н. И. Конрад, можно, только принимая во внимание историю всего человечества, а не какой-либо группы народов или стран. Такие понятия, как «Европа», «Азия», «Африка» и т. д., понятия географические, а не исторические. В лучшем случае они принадлежат исторической географии. Так же весьма ненадежны такие понятия, как «Восток», «Запад». В лучшем случае они обозначают некоторые группы народов, но и то с различным у разных народов и притом меняющимся содержанием. Н. И. Конрад приводит интересные примеры такого рода. Скажем, у китайцев древности и средневековья существовало свое представление о Западе, и этим «Западом» были для них тогда те районы азиатского континента, которые впоследствии у нас получили наименование «Восточный Туркестан» и «Средняя Азия», для китайцев новейшего времени понятие «Запад» обозначает Европу и Африку. Для древних римлян «Востоком» были Сирия, Пакистан, Персия, Армения, Месопотамия; для их потомков — итальянцев средневековья — «Восток» начинался с Византии; для современного же итальянца, как вообще для жителей стран Западной Европы, «Восток» — это Чехословакия, Польша, Румыния, не говоря уже об СССР. Советский ученый приходит к неопровержимому выводу: строить концепцию исторического процесса на материале, ограниченном рамками Европы или Азии, Запада
или Востока, невозможно. Материалом может быть только история всего человечества, которое именно в целом и является подлинным субъектом истории.
Народы Запада раньше вступили на путь капиталистического развития и достигли более высокого уровня развития общественных отношений и культуры. Однако распространяя капиталистические порядки на другие страны, Запад варварски подавлял те культурные институты и ценности, которые традиционно характеризовали народы этих стран и которые в той или иной мере восприняли и народы Европы и Америки.
Освобождение от ига колониализма означает для народов Востока разрыв с варварскими формами капиталистического угнетения, но не с тем прогрессивным гуманистическим воздействием, которое оказывали на весь мир передовые мыслители и художники Запада.
Разумеется, нет нужды оспаривать факт заметных культурных различий народов, в особенности бросающихся в глаза, коль скоро речь идет о тех из них, которые веками прозябали, были отброшены капиталистическим миром на задворки цивилизации. Но человеческое познание не может удовлетвориться поверхностной констатацией этих различий, оно неизбежно приводит к пониманию типологического единства человечества.